Страница Алексея Яшунского

Хоть я и видел достаточно Рабата, чтобы быть уверенным, что моё представление о нём, мягко говоря, не совсем верное, я предпочитаю не разрушать своей иллюзии. В гостинице Сплендид на улице Газзы высокие потолки, окна с деревянными "французскими" ставнями, винтовая лестница, внутренний дворик, плитка с восточными мотивами на стенах, и портье — всё чем-то неуловимо напоминает о колониальном французском духе начала XX-го века. То же в кафе Lignot d'Or, расположенном в соседнем доме. Я прихожу туда есть два раза в день, и официант уже здоровается со мной. Мне всё время кажется, что за соседний столик вот-вот сядет Мсье Антуан де Сент-Экзюпери... но нет. Зато на стене висит плазменная панель телевизора, где показывают то футбольные матчи, то новости. Этот колониальный дух, навеянный в первую очередь архитектурой в стиле ар-деко, исчезает, стоит только отойти 3-4 квартала от той части Рабата, которая называется Ville Nouvelle, и которая, действительно, была новой в 20-х годах XX-го века. В общем, я стараюсь туда не ходить. Лучше я буду встречать утро в кафе с кофе и pain au chocolat и ждать повления Мсье де Сент-Экзюпери после ночного полёта.

У меня есть квартира. Каждый раз когда я в неё попадаю, она мне кажется настолько реальной, что я удивляюсь, почему я в неё до сих пор не переехал. Это двухкомнатная квартира на третьем этаже блочного дома. Если встать лицом к лифтам, то по коридору налево. Единственное неудобство квартиры — её местоположение. Она находится ... во сне. Я купил её в каком-то давнем сне за сущие копейки, и теперь периодически возвращаюсь туда. Утром почти всё забывается. Но квартира, совершенно очевидно, очень особенная. Она продавалась вместе с мебелью и едой. И всё это до сих пор стоит и не портится. Ещё там есть телевизор. Хотя, пожалуй, он не только -визор. Удалось найти комбинации, которые позволяют с пульта управления не только отправлять СМС, но и открывать телепорты в разные места. На этот раз в квартире появилась девушка. Похоже, у этой квартиры много хозяев. Девушка внешне была похожа оновременно на Аню Елисееву, Наташу Горященко и Алису Селезнёву. Она тут же развила бурную деятельность по исследованию телепортирующих возможностей телевизора, составила список комбинаций клавиш и соответствующих мест, и, возможно, перешла бы уже к пункту 3 своего плана (profit!), но ... тут я проснулся. Сквозь деревянные ставни пробивался свет рассвета над Рабатом.

Даже когда в стране совсем немного дорог, можно поехать не совсем по той. Мы так и не увидели, какая дорога из Рабата в Марракеш, зато увидели город Сафи. Точнее, я бы вообще увидел только ту часть Сафи, которая видна из кафе на центральной площади, если бы не Ф. Он вернулся со своей двадцатиминутной прогулки и спросил у других гулявших, видели ли они ПАДШИХ ЖЕНЩИН. "Ну, как же, второй поворот направо! Там они стоят у дверей все такие излишне накрашенные! А вокруг прогуливаются мужики в кожанных куртках! И они стали меня зазывать и я ушел..." Увидеть подобное в арабской стране казалось мне совершенно невозможным, но на всякий случай я спросил: "А они были накрашенные, но при этом в своих обычных балахонах?" Ф. замялся: "Ну, да... но они были такие... обтягивающие..." Конечно, ничего подобного в медине Сафи быть не могло. Но на всякий случай я пошёл проверить, и даже Р. пошёл со мной. Конечно, мы ничего не нашли. Ну, почти ничего. На обратном пути, на одной из боковых площадей я увидел фигуру женщины с очень ярким макияжем в традиционной арабской одежде. Рядом прохаживался мужчина в кожанной куртке. "Ну, как — нашли?" — спросил Ф., когда мы вернулись. "В общем, нет," — пришлось признаться мне. "Точнее, в одном месте я видел что-то похожее... но там большинство женщин было без голов." "Это как?" "Ну, так — одни туловища... или торсы. А голов не было. Но зато мужчины в коже действительно прохаживались."

Палатки поставили у прибрежных дюн. Где-то за ними шумел океан. Где-то выше редкие машины шуршали шинами по асфальту, доезжая последние километры до Эс-сувейры. Я остался ночевать в машине, играя одновременно роль ночного сторожа. Сложенные задние сиденья не позволяли вытянуться в полный рост, но я вскоре нашёл несколько достаточно удобных положений, между которыми можно было переворачиваться ночью, засыпая в промежутках между переворотами. Волны накатывали одна за другой, я купался в тёплых водах Тихого океана. Рядом плескались Лена и Лёша с сыновьями. Кажется откуда-то с пляжа в нашу сторону шла Надя. Накатила очередная волна и ... я услышал стук в стекло машины. Сторожевая рекация оказалась ненужной: окончательно проснувшись, я увидел за окном Игоря, которых хотел достать продукты, чтобы готовить завтрак.

За Агадиром дорога, до этого петлявшая по горам, выпрямилась в довольно ровную и плоскую ленту, насквозь прорезающю то ли уже пустыню, то ли ещё полупустыню — дискуссия с Семёном так и не прояснила для меня этот вопрос окончательно. Зато очевиден стал рост берерского влияния. Если до Агадира нарисованная на знаке "СТОП" буква "язь" казалась просто хитрым символом, то теперь она заняла своё достойное место, ибо на табличке с названием города Тизнит тифинаг присутствовал наравне с латинским алфавитом и арабской вязью. Да и в самом городе встречались таблички с тифинагом. Один раз даже был тифинаг+французский, без арабского. Приятное отличие от туристических городов — в медине Тизнита никто не норовит что-то продать белому иностранцу. Он — возможно, объект осторожного интереса, но не более того. Туризм портит человеческие отношения. Правда, он способствует появлению кафе, которых в Тизните ещё пока не слишком много. Обойдя всю медину кругом, мы так и не нашли, где же поесть. Пришлось вернутся в гостиницу и спросить у хозина: оказалось, что кафе находится за стенами старого города. Ужин показал, что тажин — это любое блюдо, приготовленное в "тажинннице", ибо тажин с курицей состоял преимущественно из курицы. К счастью, узнать это пришлось не мне, ибо, откладывая до последнего переход на тажины, я заказал себе стейк из говядины. Зато теперь мы сможем приготовить тажин из овсянки. Если, конечно, разживёмся тажинницей.