Страница Алексея Яшунского

Наверное, самой вездесущей проблемой в Западной Сахаре является запах. Откуда он берётся в пустыне, мы так и не смогли придумать, но стоит приблизиться к населённому пункту, как в воздухе повисает запах то ли тухлой рыбы, то ли гниющих трупов, в меру тошнотворный. Последняя гипотеза была, что это запах антифриза, сливаемого из грузовиков. Почему его столько, и зачем его сливают — всё равно не понятно. Но и сейчас, над двором гостиницы-кемпинга в Нуагадибу висит тот же тошнотворный запах. Возможно, конечно, в данном случае виною рыбный рынок и порт, расположенные рядом.

Западная Сахара — территория, статус которой ещё предстоит определить. Впрочем, Марокко с этим статусом вполне определилось, считая Западную Сахару своей провинцией. Их, правда, в этом не поддерживают многие жители Западной Сахары — сахаравийцы (?). В связи с этим достаточно конфликтным положением в регионе размещена наблюдательная миссия ООН. Один из её представителей в холле гостиницы в Эль-Аюне задал мне вопрос на чистейшем русском языке: "Ребят, а вы вообще откуда?" Именно от него мы услышали что-то про положение вещей "за стеной", про то, что на самом севере Мавритании человек с автоматом Калашникова имеет неограниченную власть, про незаселённый город в 230км к юго-востоку от Дахлы, и про то, что в пустыне есть змеи. "А какие из них ядовитые?" "Да, в общем-то, все ядовитые..."

Возможно, мы бы и не скоро вспомнили о змеях, если бы в тот же вечер, поднимая железку, лежащую неподалёку от машины, Р. с криком не отбросил её. Под приземлившийся ржавый круг уползла зеленоватая змейка и затаилась. Узнавший об этом Ф. весь вечер порывался пойти отогнать змею подальше, а мы хором убеждали его отстать от пресмыкающегося. Перед сном по лагерю прошёлся антизмеиный патруль с фонариком, стуком пытающийся изгнать змей из окрестностей машины. Наутро змея, ставшая накануне причиной беспокойства, уже куда-то уползла по своим делам.

В рамках борьбы с полисарио — вооружённой группировкой, борющейся за независимость Западной Сахары, — существенная часть Западной Сахары была заминирована. В частности, та самая "стена", которой отгородились от повстанцев — полоса препятствий, основным элементом которой являются минные поля. Со слов ооновца, поставленные в песок мины, могут ещё и перемещаться вместе с песками, поэтому с дорог лучше никуда особо не съезжать.

И это предупреждение казалось бы не таким серьёзным, если бы съезжая на ночёвку на следующий день мы не обратили внимание на небольшую и очень ржавую табличку с черепом и костями, под которой было несколько не вполне читаемых строк. Последняя из них сообщала: "Ne quittez pas l'axe". Какой бы оси этот знак ни рекомендовал придерживаться, желания нарушать его рекомендации не возникало: череп и кости недвусмысленно подсказывали, что последствия могут быть печальными. И самым подходящим объяснением таблички были именно минные поля. Очень-очень осторожно, двигаясь только по колеям мы доехали до места ночлега. По-видимому, именно в этом месте мин уже (?) не было, потому что вокруг нас весь вечер беззастенчиво колесили местные автомобили, но таблички с черепом и костями регулярно встречались нам после этого вдоль дороги, и желания куда-то сходить с асфальта ни у кого особенно не возникало.

Помимо мин на месте ночёвки нас ждали ещё сюрпризы. Дорога, отошедшая от асфальта, вскоре упёрлась ... в песчаную дюну. Взобравшись на гребень, мы обнаружили, что из дюны торчит верхушка мачты электропередач, бóльшая часть которой погребена под песком. По-видимому, дюна "переползла" на это место, накрыв собой и ЛЭП, и часть дороги. Случилось это явно не вчера, ибо вокруг неё уже проложили временные дороги в объезд.

Наутро дюну было плохо видно, но вовсе не потому, что она куда-то перекочевала, а из-за очень густого тумана. Кто бы мог подумать — в Сахаре. Но ещё вечером обильная роса промочила насквозь ткань палаток, а утром туман быль столь плотным, что оседал даже на одежде. А уж очки мне приходилось протирать почти каждую минуту. Почти до десяти утра густой туман держался в низинах, снижая нашу скорость на пути к границе с Мавританией.

Грунтовая дорога между двумя пограничными постами — отдельная история. Ничейная полоса, на которой стоят брошенные машины, лежат остовы пострадавших от мин (?) авто и просто россыпи запчастей. Грунтовка ветвится, порою зарываясь в песок или перегораживаясь каменным уступом. И снова крайне не рекомендуется уходить с колеи — вокруг снова минные поля. Почему-то кроме машин на нейтральной полосе в больших количествах находятся остовы холодильников. И ещё несколько таборов из менял и проводников. И один несчастный африканский мигрант, застрявший в приграничной полосе, без возможности выехать как в Марокко, так и в Мавританию. От менял и проводников мы отбились, мигранту, по настоянию Ф., оставили еды.

И всё-таки пустыня — это очень красиво. Будь то песчаные барханы, или каменистая равнина, или неожиданный ковёр из малиновых и грязно-зелёных кустиков. Если бы я был ботаником или зоологом, я бы изучал жизнь пустыни. Она очень разнообразная, но при этом обозримая. Здесь не миллионы видов, а всего лишь десятки. Десятки самых приспособленных, выдерживающих и жару, и холод, и минные поля, и туманы, и блуждающие дюны.