Мне повезло, что метрические книги синагог в Российской империи велись на двух языках, а то бы пришлось учить иврит. Оборотная сторона «принудительной» русификации — вариативность в записи имён. Чтобы стало посложнее, после революции, видимо, были ещё русификации, в результате одной из которых, в частности, Песя Иоселевна стала Полиной Иосифовной.
Однако помимо этого, видимо, чтобы было ещё интереснее, в моей семье использовались «домашние» варианты имён, «партийные клички», как их в шутку называл мой дедушка, вносящие дополнительный сумбур при попытке идентифицировать кого-то в документах. Как я уже упоминал, Анна Генриховна для родных и друзей была Асей, Иосиф Генрихович — Юрой, Владимир Генрихович, мой дедушка, — Волей. И у прадедушки, который, как следует из метрической книги, был не только Генрихом Соломоновичем, но и Хуной Шлиомовым, было ещё и домашнее имя.
О существовании этого имени я узнал достаточно случайно. Владимир Генрихович, оформляя свои мемуары, относился к документам без лишнего пиетета, и фотографию Генриха Соломоновича просто вклеил в свою рукопись. В условиях дефицита информации я в какой-то момент просветил страницу фонариком и обнаружил, что на обороте фотографии была подпись. Пришлось отклеить фотографию обратно. К счастью, она не слишком от этого пострадала. На обороте было написано «На добрую память дорогому брату отъ любящаго его брата Генека 1901 года 3 мая». Так я узнал, что Генрих Соломонович был ещё и Генеком.
Имя Генек встретилось ещё в одном документе, который попал ко мне, и в итоге позволило сделать очень далеко идущие выводы. После того, как я сильно продвинулся в изучении польской ветви Яшунских, я пообщался с некоторыми из ныне живущих родственников, и Иоанна Яшунская прислала мне хранившуюся у неё версию семейного древа. Мне так и не удалось выяснить, как именно оно было составлено: сам я подозреваю, что в основном это было сделано со слов Ядвиги Яшунской. В этом древе есть достаточно много странностей, и оно явно неполное — даже в мемуарах Ядвиги упомянуто поименно больше родственников. Тем не менее, у этого древа есть две важных детали: во-первых, Генрих Соломонович там присутствует именно под именем Генек, и не зная этой версии его имени, сложно было бы догадаться, что речь именно о нём. А во-вторых, на этом древе подписано имя и девичья фамилия матери Генриха Соломоновича — Анна Маковер.
Поскольку источники для польского древа мне не до конца известны, многие из дальнейших построений больше похожи на правдоподобные гипотезы, но имя Анны Маковер порождает длинную и интересную цепочку новых связей и фактов, которые вряд ли можно объяснить случайными совпадениями.
Поиск по сайту jewishgen.org, который неоднократно помогал мне в моих изысканиях, вывел меня на следующий документ из варшавских архивов. Его основные фигуранты были вписаны в базу данных сайта, поэтому витиеватый почерк мне пришлось разбирать только для того, чтобы прочитать документ полностью.
Несколько мест разобрать так и не удалось, но в основном текст достаточно хорошо читается, когда привыкнешь к почерку. Запись №572 от 1875 года в книге записей о рождении гласила:
Состоялось в Варшаве в канцелярии чиновника гражданского состояния нехристианских исповеданий четвертой ... части города Варшавы, семнадцатого двадцать девятого Августа тысяча восемьсот семдесят пятого года в десять часов утра явился за отца занятого Абрам Р... сорока двух лет от роду маклер под номером две тысячи сто семдесят шестым в Варшаве проживающий в присутствии свидетелей Мардки Турков двадцати шести лет от роду управляющего домом под номером две тысячи двести семдесят четвертым и Лейзара Сегалович двадцати шести лет от
роду управляющего домом под номером две тысячи двести тринадцатым обоих в Варшаве проживающих и предъявил нам дитя мужского пола родившееся под номером две тысячи двести сорок девятым двадцать третьего июля пятого августа сего года в пять часов утра от супругов Шлямы Яшунского тридцати четырех лет от роду купца и жены его Ханы Макавер тридцати двух лет от роду, дитяти сему даны имена Герш Маер, настоящий акт присутствующим прочитан, нами и ими он подписан.
В пользу версии о неслучайности этого совпадения имён говорят и мемуары Ядвиги Яшунской: её дед, т. е. Соломон (Шляма) Яшунский в 1870-х годах переселился в Варшаву, где родился её отец — Йозеф Соломонович. Конечно, можно предположить, что в Варшаве было одновременно несколько человек по имени Соломон (Шляма) Яшунский, а имя Анны Маковер появилось в польском семейном древе из этой же записи о рождении. Однако в пользу независимости источников говорит, во-первых, разное написание имени — Анна Маковер и Хана Макавер, — а во-вторых то, что на этом древе сам Герш Маер среди детей Соломона (Шлямы) и Анны (Ханы) не упомянут.
Зато следы Герша нашлись совсем в другом месте. В списке жителей города Гродно, имевших в 1905 году право голосовать на выборах в Государственную думу, присутствуют даже двое Яшунских. Один из них, Вольф Осипович, а другой — Гирш Шлиомов. Опять-таки, исключить совпадения нельзя, но есть все основания считать, что Гирш Шлиомов из этого списка и Хуна Шлиомов из московской метрической книги — родные братья. Мои дальнейшие поиски не только дали этому новые подтверждения, но и открыли другие неожиданные подробности.