Попасть в ГА РФ и взглянуть на то самое дело «О мещанине…» мне удалось, хотя далеко не сразу. А до того как ГА РФ открыл, наконец, свои читальные залы, со мной случился эпизод, сильно напоминающий незатейливый анекдот:
— Скажите, а как вы стали миллионером?
— Ну, сначала я купил одну картофелину, помыл её и продал, потом купил две картофелины, помыл их и продал…
— Потом купили три картофелины?
— Нет, потом умерла моя тётя и оставила мне наследство.
Поиски дел лишенцев привели меня на сайт центрального архива Московской области (ЦГАМО), где я сначала долго исследовал фонд дел о восстановлении в гражданских правах, а потом, скорее просто из любопытства, нежели действительно надеясь найти что-то ценное, я вбил в поисковую строку фамилию Яшунский.
Результатов было совсем немного, но среди них было личное дело (ЦГАМО, ф. 6012, оп. 3, д. 777) Генриха Соломоновича Яшунского от 1926 года. Фондообразователем оказался, несколько неожиданно, «Богородско-Щёлковский трест хлопчато-бумажных фабрик». Некоторое, возможно, слишком долго тянувшееся время, я мог только догадываться, что в этом деле содержится, а потом всё-таки самоизоляция начала сворачиваться и хотя читальные залы архивов сразу не открылись, архивы потихоньку начали работать. Оказалось, что в ЦГАМО можно заказать электронные копии дел: заказ я неожиданно удобно и легко оформил на сайте, быстро получил в ответ (поразительно скромный) счёт на оплату, а затем в невообразимо короткие сроки — буквально на следующий день — сканы всех листов дела, коих оказалось почти шестьдесят!
Если до сих пор я собирал семейную историю по крупицам, то это дело было просто каким-то самородком. В частности, в нём присутствовала подробнейшая автобиография Генриха Соломоновича, написанная от руки на трёх с лишним страницах, датированная 6 марта 1924 года.
Даже в свете тех фактов, которые я успел обнаружить до этой находки, было понятно, что биография Генриха Соломоновича, известная моему дедушке, была изменённой: отредактированной и, по-видимому, урезанной. В 1930-х было достаточно опасно распространяться о каких-то фактах из своего прошлого. В 1920-х (как становится понятно из сопоставления автобиографии и установленных по другим источникам фактов), о некоторых вещах тоже лучше было не распространяться, но жёсткость этих рамок была существенно меньше, поэтому можно было надеяться, что самоцензура в автобиографии 1924 года присутствует в гораздо меньшей степени. Автобиография начиналась так.
Родился я в 1884 году в г. Гродне. Отец мой служил бухгалтером на табачной фабрике. На 13ом году своей жизни я лишился отца и до 16ти летняго возраста оставался на иждивении старшего брата, служившего в качестве провизора в аптеке.
Первая явная поправка к известной до сих пор версии биографии: отец Генриха Соломоновича умер, когда тому было 12 лет (а не 7, как записано в дедушкиных мемуарах). С учетом даты рождения Генриха Соломоновича — 27 декабря 1884 года, Шлиома Иоселевич Яшунский умер не ранее 1897 года. Кстати, и дата смерти матери Генриха Соломоновича, указанная в дедушкиных мемуарах, оказалась неверной: Иоанна Яшунская сообщила мне, что могила Ханы Яшунской находится в Варшаве, и на ней указана дата смерти 25 декабря 1887 года — т. е. не через три дня, а через три года после рождения Генриха Соломоновича.
Смерть Шлиомы Иоселевича в 1897 году всё равно не согласовалась с тем, что в справочнике «Вся Россия» за 1899 год именно он значился владельцем магазина аптекарских товаров на Мещанской улице в Гродно, но хотя бы расхождение по времени стало существенно меньше. Также во «Всей России» за 1900 год владельцем того же магазина числился Гирш Шлиомов Яшунский. Таким образом, старший брат Генриха Соломоновича был не просто провизором, а именно владельцем аптеки: возможно, это был один из тех фактов, который в уже в 1920-х годах лучше было не афишировать. Факт службы Шлиомы Иоселевича бухгалтером на табачной фабрике был новой информацией, однако достаточно сложно верифицируемой. Хотя гродненская табачная фабрика и сохранилась до наших дней, её документальный фонд весьма неполон, и документов за 1880-е годы в нём, по-видимому, нет. Впрочем, не исключено, что Шлиома Иоселевич действительно служил там бухгалтером: пока магазином владела его мать — Ривке Яшунская — ему ведь тоже надо было чем-то заниматься.