Страница Алексея Яшунского

Чем больше сведений мне удаётся собрать о прошлом, тем сложнее становится о них рассказывать. Сначала даже малейшая деталь казалась достойной внимания и рассказа. Теперь же, когда множество кусочков складываются в большую картину, хочется уже рассказать обо всей картине целиком, но это гораздо труднее: в картине множество лакун, которые, возможно, никогда не будут заполнены. Могу ли я рассказывать, если я чего-то не знаю, и, скорее всего, не узнаю никогда? Но не рассказать — значит увеличить риск того, что всё собранное будет снова растеряно.

В 1858 году в Гродно умер Иосель (Осип) Яшунский, и его жена — Ривка Яшунская — осталась одна с детьми, младшему из которых, Вольфу, было всего два года. Оставшись во главе не только семейства, но и, по-видимому, семейного предприятия, Ривка успешно управляла им на протяжении почти сорока лет. С 1890-го года магазин аптечных товаров Р. Яшунской попал в адресный указатель памятной книжки Гродненской губернии. Как я смог понять, «аптечные товары» — это не лекарства, а предметы гигиены, косметика и бытовая химия. Впрочем, мемуары моего дедушки дают дополнительные сведения: «наибольшей популярностью и спросом ... пользовался препарат под названием „любчик“, предназначенный для привораживания влюбленных.» Каков спрос, такое и предложение!

Аптечные дела не мешали Ривке воспитывать детей, а потом и внуков; как пишет Жанна Корманова, её мать — Евгения Яшунская — воспитывалась именно бабушкой Ривкой: «мудрой, хотя и простой женщиной» (Kormanowa Ż. Ludzie i życie. Warszawa: Książka i Wiedza, 1982).

Справочники «Вся Россия» позволяют более детально отследить развитие сети магазинов. В 1895 году в Гродно числятся два магазина Р.Яшунской, а в Цехановце Бельского уезда — магазин, принадлежащий Мордко Иоселевичу Яшунскому, сыну Ривки. В 1897 году гродненские магазины переходят к сыновьям: один к Шлёме, другой к Вольфу. Причём уже в 1900 году владельцем магазина, принадлежавшего Шлёме, значится Гирш Шлёмович Яшунский — сын Шлёмы и внук Ривки. Магазин в Цехановце исчезает из справочников к 1902 году, а вот оба магазина в Гродно успешно существовали вплоть до начала Первой мировой войны.

Достоверно неизвестно, пытались ли Яшунские — Вольф (дядя) и Гирш (племянник) перевести свои магазины аптекарских товаров в, вероятно, более престижную категорию «аптеки», но в 1914 году Гирш стал владельцем аптеки в местечке Индура неподалёку от Гродно: правда, управлял ею аптекарский помощник Иосем. Именно необходимость в дипломированных специалистах была, по-видимому, главным препятствием к переходу в категорию аптеки. Похоже, однако, что у Гирша был план: его женой становится выпускница Сувалкской гимназии Хана Гиршевна Левинсон, которая в 1905 году в Гродненской гимназии сдаёт экзамен на звание аптекарской ученицы. Начинается долгое восхождение по фармацевтической карьерной лестнице. После трёх лет практики в аптеке Стачунского в Гродно Хана в 1909 году получает в Харьковском университете звание аптекарского помощника. Затем с июня 1911 года по июнь 1914 года снова трёхлетняя практика, на этот раз в Фарной аптеке Гродно (сейчас в этой старейшей аптеке Гродно открыт музей).

Летом 1914 года привычный мир пошатнулся. Меньше чем через три года Империя исчезнет, но до этого ещё есть время. В сентябре 1914 года Хана продолжает свою практику аптекарского помощника, неожиданным образом — в Петрограде. Почему, для чего и как была организована эта «столичная» практика — для меня загадка, но почему-то Хана Яшунская осенью 1914 года работала аптекарским помощником в аптеке на углу Загородного проспекта и Подольской улицы.

Возможное объяснение кроется в родственных связях, хотя оно явно не исчерпывающее. Тем не менее, не исключено, что свою роль в выборе места прохождения практики сыграло то, что в получасе ходьбы от этой аптеки на набережной Екатерининского канала проживал выпускник Санкт-Петербургского Императорского университета, литератор Иосиф Яшунский — сын гродненского купца второй гильдии Вольфа Яшунского и двоюродный брат Гирша Яшунского.

Нельзя с уверенностью сказать, что именно Иосиф Яшунский был причиной для краткого пребывания Ханы в Петрограде, но достоверно известно, что в 1915 году из Гродно в Петроград переехала жена Вольфа Яшунского (мать Иосифа Яшунского). Линия фронта подходила к Гродно и приказом коменданта оттуда были эвакуированы все женщины и дети (Хаеш А. Малоизвестные еврейские документы времен Первой мировой войны // Альманах «Еврейская старина». 2014. № 2 (81). berkovich-zametki.com). При этом всем торговцам, ремесленникам и мастеровым надлежало оставаться в городе.

Есть основания полагать, что Вольф Яшунский никуда не выезжал из Гродно после того, как осенью 1915 года в город вошли части Кайзеровской армии. О местонахождении Гирша Яшунского ничего неизвестно вплоть до 1920-го года: документально подтверждено, что в декабре он «служил в советской аптеке № 8 /Сретенской/» в Москве.

О перемещениях его жены Ханы известно больше: в январе 1915 года она побывала в Гродно, после чего, вероятно, выехала в Москву, где в Университете начала обучение на провизора. В 1916 году она неудачно попыталась сдать экзамен. Зимой 1917 года со второй попытки ей это всё-таки удаётся: несмотря на не слишком успешный ответ по физике, медицинский факультет счёл её достойной искомой степени. И вовремя — в стране всё начинает стремительно меняться: из удостоверения об успешной сдаче экзаменов, выданного в мае 1917 года, уже вычеркнуто слово «императорский» в названии университета. Ещё немного и все социальные лифты сначала встанут, а затем поедут вспять.

Никогда не знаешь, что окажется ценнейшим историческим документом. В условиях, когда две мировые войны прошлись катком по архивам, а из устных семейных преданий было исключено всё, что могло хоть как-то свидетельствовать о политической неблагонадёжности, приходится радоваться любым документам. Мог ли шестилетний Юра подумать, что его письмо через почти сто лет окажется уникальным источником информации?

• 

• 

Помимо того, что мяукающие котята на самом деле просят «кланица» маме, мы узнаём из письма, что Полина Иосифовна в ноябре 1923 года предприняла путешествие из Москвы в Берлин через Ригу. Путь этот, насколько я могу судить, был достаточно обычным маршрутом между Советской Россией и «заграницей», но вот обстоятельства этого путешествия представляются достаточно необычными. Во-первых, само по себе такое путешествие для советского гражданина было чем-то подозрительным. Во-вторых, поскольку в январе 1924 года у Полины Иосифовны родился третий ребёнок (мой дедушка), она совершила его, по-видимому, на седьмом месяце беременности.

Хотя путешествие произошло ещё до рождения дедушки, он что-то о нём всё-таки знал, и рассказывал мне, что Полина Иосифовна поехала в Берлин на лечение. Эта версия казалась мне несколько подозрительной, потому что, как мне представлялось, жёны советских служащих среднего звена не так уж часто выезжали на лечение заграницу. Однако более правдоподобное объяснение нашлось в итоге в личном деле младшего брата Полины Иосифовны — Моисея (или Михаила в русском варианте) Гаркави.

Это личное дело, хранящееся в ЦГАМ, оказалось объединённым с личным делом ещё одного Моисея Иосифовича Гаркави — полного тёзки младшего брата Полины Иосифовны, учившегося по странному стечению обстоятельств в том же вузе примерно в то же время. Однако довольно быстро удалось выделить страницы дела, имеющие непосредственное отношение к интересующим меня людям. Анкета Михаила Гаркави пролила свет на некоторые детали семейной истории Гаркави, неизвестные мне до этого: наконец я узнал, что отец Полины Иосифовны работал страховым агентом, а ее мать, начиная с некоторого момента, жила в Петербурге вместе с семьёй своей старшей дочери — Сары-Соры (Оли).

Однако самым важным для объяснения берлинского вояжа Полины Иосифовны были две справки, прилагавшиеся к делу Михаила Гаркави. Дважды, в 1922 и 1923 году он запрашивал у руководства Института народного хозяйства, где он учился, подтверждение того, что не имеется препятствий к его временному отъезду заграницу, в Берлин. Во втором заявлении (от 1923 года) прямо говорится, что причина поездки — тяжёлая болезнь матери.

Итак, Полина Иосифовна выехала в Берлин по вполне медицинским причинам, но касались они не её лично. Эти же обстоятельства подтверждаются ещё одним источником: после долгих поисков мне удалось заполучить мемуары Бенцеля Абрамовича Каца — мужа старшей сестры Полины Иосифовны, с которой как раз жила мать. Перевод с иврита был не самой простой задачей, но теперь мы можем узнать, что:

…в конце 1923 года моя тёща заболела и мне потребовалось две сиделки.

К сожалению, мемуары Каца в основном посвящены общественно значимым событиям, поэтому сведения про семью в них встречаются лишь небольшими вкраплениями.

Однако, путешествие Полины Иосифовны в Берлин породило ещё один исторический документ, на который за сто лет никто не решился поднять руку: старшая дочь Полины Иосифовны, Ася, тоже писала ей в Берлин о том, что происходило дома. Это письмо ценно не столько какими-то новыми сведениями, которые из него можно почерпнуть, сколько тем, что в нём «встречается» множество «исторических персонажей», взаимодействие которых можно было предполагать, но нечем было до этого подтвердить.

Москва 29.11.23
Милая и дорогая мамочка!

Сегодня получили твое письмо. Дома у нас обстоит благополучно. Юра утром с Грушей гуляют, а после обеда играют вместе в прятки. Сегодня у нас была тетя Люба и читала твое письмо и сказала что его нужно послать в Петербург и что-бы они потом прислали его назад. Я еще пока не знаю будем мы его посылать или нет потому что папа не пришел еще со службы. В библиотеке мы с Соней организовали небольшой кружок и готовим одну пьесу "Пчелку" уже к рождеству. Приходится почти каждый день уходить на репетиции. Вчера я так устала что прямо ужас. Прежде всего придя из школы стала повторять урок по музыке.

После обеда пришла учительница музыки. В то время когда она стала уходить пришла тетя Феля с Ильюшей и сказала что у Ани уже неделю тому назад родился мальчик. Юра с Ильюшей стали играть, а я пошла на репетицию. Пришла в 9 часов и стала готовить уроки. Я так устала что только немного посидела и сразу же пошла спать. В классе мы устраиваем Ленинский уголок. И у которого класса он будет лучше то тот класс получит знамя. Есть не знаю почему мне совсем не хочется. Мы уже одели шубы. Очень холодно и снег немного лежит на улицах.

Пока досвидания. Приезжай скорей.
Привет всем.
Целую крепко, крепко
Ася

Юра — это, конечно, автор письма, приведённого выше. Груша — его няня, которая потом была няней и у моего дедушки. Тётя Люба — это Любовь Львовна, мать конферансье Михаила Гаркави, благодаря которой, вероятно, Яшунские поселились на Знаменке. Она предложила переслать письмо в Петербург (удивительно, что она не называет его Петроградом), потому что именно там в 1923 году живёт ещё один брат Полины Иосифовны — Гершон Гаркави со своей семьёй. К сожалению, про Соню, которая участвовала в постановке «Пчелки», я ничего не знаю, а вот Феля — это, конечно, Фелиция Яшунская, о которой я писал ранее. Правда, кто такой Ильюша, которого она привела с собой, я совсем не представляю — это новая загадка, а вот Аня — это старшая сестра Фелиции, в замужестве Фукс, а мальчик, который у неё родился — это Лёва Фукс, его год рождения как раз 1923-й.

Немного удивительно, что Ленинский уголок начали готовить уже осенью 1923-го года, но, с другой стороны, и первый в мире памятник Ленину (в Ногинске) был установлен ещё до его смерти. До холодного января 1924-го года оставалось совсем немного.