Нижеописанные события действительно имели место летом 2001 года, однако автор не гарантирует точности приведенных фамилий и фактов, поэтому их следует рассматривать как художественный вымысел.
(При написании данного текста были использованы дорожные записи Сени Павлюка, за что ему отдельное спасибо.)
Историческая справка: Построенная в 1901 году транссибирская магистраль первоначально обрывалась у берега Байкала, где вагоны грузили на паром и переправляли через озеро. В 1905 году была закончена постройка Кругобайкальсокой железной дороги, связавшей Транссиб воедино. Железной дороги, построенной в столь неудобном месте, нет нигде в мире. На каждый километр пути ушло два вагона взрывчатки. Кругобайкальская железная дорога была названа "Золотой пряжкой" на стальном (железнодорожном) поясе России.
После постройки плотины на Ангаре часть железной дороги от Иркутска до Порта Байкал была затоплена и Кругобайкальская железная дорога потеряла свою функциональность.
...Расположение дома вблизи от железной дороги позволило прямо от обеда перейти к погрузке. Из-за не- ежедневности сообщения, поезд вместе с нами штурмует еще целая толпа туристов, а также несколько более цивилизованных людей. В поезде кроме локомотива четыре вагона - два плацкарта, некое подобие почтового и товарный. В последний тоже грузятся люди - видимо, те, для кого багаж важнее. Проверка билетов чисто номинальная, кроме обычного - показал билет, прошел - действуют еще две схемы: "Вот у меня десять билетов, там за мной идут!..." и "А я вон с тем, который только что пятнадцать билетов показывал!". Учитывая, что потом билеты не проверяют, при наличии достаточной наглости можно было пролезть бесплатно. Первой в вагон прорвалась Женя, мы с Сеней подоспели чуть позже, когда нам уже было занято место. В том же купе у окна сидел пожилой человек плотного телосложения. На столике перед ним стояла недопитая пластмассовая бутылка из-под кваса и чашка.
В вагон продолжали набиваться туристы все более и более дикого вида. Группа, напоминающая байдарочников, оккупировала вокруг нас все свободные места, потеснила наши рюкзаки на третьих полках и чуть не залила всех вином из недопитой бутылки, неудачно повернувшейся при перемещении рюкзака. Бутылка заняла свое место на столике рядом с квасом, а владельцы завалились спать на верхние (а частично и на нижние) полки - им не были интересны красоты Байкала.
В 14:20 поезд, наконец, тронулся. Железная дорога проходит метрах в 50 от каменистого берега Байкала, потом несколько отдаляется. На пойме между озером и дорогой колючей проволокой разграничены загоны для коров. Но в пути мы находился недолго, - не прошло и десяти минут, как мы остановились на станции Култук. Из окна виднеется слюдянский мраморный карьер - ярко-белая гора. Туристы окончательно исчезли из поля зрения, мужчина напротив налил квас в чашку, отхлебнул и начал разговор более или менее стандартным вопросом:
- А вы из Иркутска?
Нет, мы из Москвы. Да, нам очень понравился Байкал, просто замечательно.
- Ну, сейчас уже не то, что раньше - вон, даже на березах листьев нету.
За окном, действительно виднеются березы, количество листьев на которых явно недостаточно для середины августа месяца. Уж не знаю, что виной - то ли целлюлозно-бумажный, то ли туристы... Поддерживаем разговор:
- А почему мы так долго стоим?
- Так ведь никто о людях не думает, когда расписание пишут! Им то что..., а вот я здесь езжу, каждый раз смотрю, как по склону влезают. Нет бы, сделать подольше стоянку в Слюдянке, чтобы там с иркутских поездов пересаживались. Так нет, - в Култуке стоит. А люди с детьми по горе бегают, чтобы успеть; у меня прямо сердце кровью обливается смотреть!
У меня, конечно, сердце кровью не обливается, но, по-моему, тоже достаточно глупо устраивать пересадку в Култуке, где людям надо идти от одних путей до других, вместо Слюдянки, где Кругобайкальская и Транссибирская железные дороги соединяются.
- А все потому, что нету путнего человека! И во всем так! Природу портят - вот даже ольха почти исчезла, а сколько раньше было. Я сюда в девяностом приехал, так омуля чуть ли не руками ловить можно было, а сейчас сети на 20 метров закидывают. И не попадается почти ничего, вот такая потеха!
Поезд, отстояв в Култуке минут 20 медленно тронулся. Вообще, всю дорогу движение поезда проходило очень и очень медленно; наверное, медленнее вообще нельзя было. Железная дорога идет по обрыву, внизу Байкал, с другой стороны - каменная стена скалистого берега. К воде ведут узенькие тропинки, в случае, если между рельсами и берегом есть хоть немного места, оно чаще всего занято палаткой каких-нибудь туристов. За склон цепляются деревья - березы, лиственницы, сосны. Довольно часто листва отсутствует, подтверждая, что с экологией не все в порядке. На спокойной глади Байкала виднеются точки, пробудившие Сенино любопытство:
- А это что там?
- Так это сети и есть. Сейчас длинные ставят - метров 250 или 300. Слюдянка ведь только омулем и живет. А омуль у них рядом, считай, перевелся уже. Ведь ловят то по сколько! К каждому поезду выносят. Поэтому, приходится все дальше и дальше уходить. И сети такие длинные ставить - на 20 метров в глубину, говорю, закидывают. Так еще лет пять и омуль совсем уйдет. Что они тогда в Слюдянке делать будут... Бестолковые люди! Раньше омуль во! был - разводит руки больше ширины плеч, - а теперь вырасти не успевает, все вылавливают раньше.
Действительно, потом в лимнологическом музее мы увидели, какой омуль бывает - чуть ли не в половину человеческого роста. Такого ни за 10, ни за 15 рублей в Слюдянке не купишь.
Половина четвертого. Стена с боку состоит практически из одних булыжников. Внизу вода Байкала, настолько прозрачная, что вблизи берега видно дно. За окном кружатся стрекозы. Склон заканчивается, мы въезжаем в какой-то населенный пункт, вокруг которого вновь расставлены палатки туристов.
За населенным пунктом опять начинается склон с высохшими березами. Из окна виден в дымке другой берег Байкала.
Начинаются тоннели - проехали два с небольшим промежутком, в тоннелях над головой каменные своды и нет освещения. Изредка в стене, выходящей на озеро, встречаются прорубленные окна.
Мужчина напротив делает еще один глоток кваса, когда ставит чашку, заметно, что один из пальцев правой руки как-то неповоротлив.
- Лесником я работаю, на 110 километре. Так это зимой приехали на джипах - браконьеры! На кабарог охотились; нельзя, а им все равно! Я в них стрелял, и они в меня стреляли, - руку прострелили. И суд потом был, и меня оправдали! А то ведь против всех законов... . Это все от власти идет, беспредел этот. Как пришел этот, как его... - Говорин? - вот он точно, так и стали все разваливать, все себе загребают. А суд я выиграл. Вот такая потеха. Только Говорина все равно переизберут...
Проезжаем полустанок, а потом еще три тоннеля подряд. Хотя отсутствие света в тоннелях, вообще-то, говорить не мешает, разговор как-то инстинктивно прерывается, когда мы въезжаем в тоннель и продолжается опять только на свету.
- Ведь ничего не берегут, - продолжает лесник, - все деньги только на себя тратят, и природу губят на свое удовольствие. А ведь можно было бы для людей постараться; я сколько раз их просил денег дать - сделать крытики для дров, чтоб зимой дрова хранить, костровища сделать на стоянках; ведь есть же охотники просто, а не браконьеры. Но здесь это никому не надо, только природу губят, да все себе гребут. Они вместо того, чтобы делом заниматься, стали здесь землю продавать под дачи - а ведь это национальный парк, достояние народное! А я в Москву писал, но не доходят письма, наверное. Вот вы из Москвы - вы там расскажите, когда приедете. И на меня сошлитесь - Лисин Борис Иванович меня зовут - "Лис".
Проникнувшись рассказом лесника и чувствуя себя по меньшей мере журналистом, достаю тетрадь и начинаю конспектировать главные моменты монолога.
Женя решает узнать всю правду о поезде:
- А это почтовый вагон первый?
- Нет, это продуктовый. Холодильник. Здесь же только по этой дороге продукты привезти и можно. Вот специальный вагон и везет продукты в магазины - в Маритуй там, и в другие.
На часах чуть больше четырех. Очередной населенный пункт представляет из себя несколько развалившихся лачуг. Из дымки гор противоположного берега дымят трубы Байкальского целлюлозно-бумажного комбината. После берез без листьев вполне понятно, что комбинат все еще работает.
Через несколько минут подъезжаем к станции, населенный пункт которой не производит впечатление полного развала. Это - спортивный лагерь "Шарыжалгай". Деревянные домики, волейбольная площадка. Один из домиков представляет из себя железнодорожный вагон, обитый снаружи досками. Кажется, что вопреки всеобщему развалу, этот спортивный лагерь используется по назначению - там даже отдыхают дети. Понятно, что одного такого лагеря не хватает, но хорошо, что есть хотя бы один.
- Вот они бы лучше для детей лагеря строили. А то, ведь срам какой - сейчас проезжать будем, увидите: дача Комаровская. Это начальника железной дороги. Построил дачу на берегу Байкала - разврат устраивать. Пьянствуют, бесстыжие, девок портят. Туда к ним приезжают еще со Слюдянки, да из Иркутска всякие - из Слюдянки, мэрша эта, вообще бл...!
В четверть пятого показалась та самая Комаровская дача - место оргий местных управленцев. Деревянные домики ютятся между склоном и берегом, вплотную подходя к железной дороге. Баня, ручеек течет, в гору ведет окруженная камнями тропинка. Теннисный корт, бассейн и даже яхта! Бильярдные столы и декоративная мельница. В общем, очень похоже, что здесь веселится местный "бомонд". Забавно, что в путеводителе это место названо турбазой на 6 мест - интересно, кто эти туристы?!
А Борис Иванович продолжал:
- А вот свет у нас отключают каждый месяц, и бывает по месяцу нет. Другой раз вон шесть месяцев не было. Но это только за дачей Комаровской. Ежели на даче свет отключится - ночью монтеров поднимут и чинить пошлют.
Обрыв опять поднялся. Снова небольшой туннель. На другом берегу Байкала виден БЦБК, на этот раз - в фас. Две трубы дымят вовсю. Для нас продолжается разоблачение пороков местной администрации:
- А был раньше мэр в Слюдянке - у него сын в Иркутск поехал. Ну попросили мою квартиру: у меня квартира раньше была в Иркутске. А я говорю - живи, чего уж там. Ну он и поселился. А потом мне начальник пожарный говорит: "Иваныч, чего они у тебя в квартире делают!" Дебош в общем устроили, пожаром кончилось. Я все это Сайкову рассказал - это начальник милиции тогда был - так он все записал. Компромат, вроде как получился. Ну и на следующих выборах мэром стал. А тот теперь лесом руководит. Вот такая потеха! А Сайков потом тоже слетел - проворовался! И до чего ведь доходит - в область гуманитарная помощь идет, так и ее воруют. А у нынешнего мэра - неграмотный какой-то на родственнице женился. Так ему 100 000 дали на покупку кафе - на том берегу на Байкале.
На часах 16:26. Проезжаем еще 4 тоннеля - постепенно начинаешь привыкать: за окном мелькают то озеро, то очередной тоннель. Иногда прямо внутри тоннеля поезд встречают особенно смелые туристы.
Здесь от берега до берега около 40 км, но в дымке противоположного берега все еще виднеется БЦБК (может это самовнушение? Неужели можно так далеко видеть?)
Без двадцати пять очередная остановка. Судя по табличке - Заповедник, 129 км. Тронулись и проехали еще 4 тоннеля. Как же это все строили?
- Рассказывают, что самый длинный тоннель когда строили, его с двух сторон прокладывали. Ну главный инженер посчитал у них там все и день указал, когда сойтись должны были. И в тот день не сошлись. Ну он подумал, что направление неправильное было и застрелился. А они на следующий день сошлись. Вот такие люди были, не то что сейчас!
До пяти часов успели проехать еще пять тоннелей, из которых один очень длинный.
- Это не самый длинный - тот дальше будет. А от Култука до 110 километра всего 33 тоннеля. 100 лет стоят и ничего им не сделается; а все потому, что порядок был. Не то, что сейчас! О людях совсем не думают. Ведь раньше поезда здесь каждый день ходили, а с прошлого года сделали не каждый день. За дорогой железной никто не смотрит. Я когда в 90-ом приехал так каждый день рабочие дорогу обходили - это же обязательно: здесь где недоглядел, и поезд с рельсов прямо в озеро. А теперь рабочие никуда не ходят, сидят дома и пьют. А мастером на железной дороге бабка числится за 4000 рублей и на работу не выходит. Тут до беды два шага шагнуть...
За окном начинается Маритуй. Деревня раскидана по расщелине. Половина домов развалена. А ведь это когда-то была большая деревня, со школой, баней...
- ...школу сожгли, а баню закрыли недавно. И это не только в Маритуе. Тут и деревень скоро не останется. Магазины закрывают, дома на дрова разбирают. Вон даже школу на дрова разобрали. Разбирают и жгут. В Маритуе дизель был раньше - чтоб если свет отключится, электричество вырабатывать; так его на цветные металлы разобрали и пропили. Спирт гонят и продают - вон в Маритуе начальник станции спиртом торгует. Раньше открыто, теперь прятаться стал. С бородатой женой своей спирт гонят и к поездам выносят.
В 17:10 подъезжаем к станции Маритуй. Как и было обещано, на платформе нас встречает бородатая женщина с мужем алкоголиком. Кому спирта?
- Так что сюда без толку ехать. Вы лучше ко мне приезжайте. Вот ко мне немцы приезжали. Люди аккуратные; все пенсионеры, а тоже приехали Байкал посмотреть. Ну, жена их кормила, в горы они ходили, к озеру. Вы если что, тоже приезжайте - я уж говорил, 110 километр. Места у нас замечательные...
Один из проснувшихся туристов подсаживаясь к нам, обращается к Борису Ивановичу:
- А куда это вы их строите?
Вопрос довольно странный. Но, в общем, понятно, что он имел в виду; он, наверное, думал, что нам сообщают варианты маршрутов, и решил тоже поделиться опытом.
- Да никуда нас не строят...
Несмотря на эту реплику, бородатый собеседник начал рассказывать о том, куда надо идти в пеший поход. Его монолог прервало только сообщение о том, что у нас нет спальников, да и не туристы мы, в обычном понимании этого слова.
Боюсь, что даже если бы нас интересовали такие маршруты, толку от его указаний не было бы все равно. На Сенин прямой вопрос, есть ли из Иркутска дорога прямо в Кызыл, турист ответил: "Да", и начал объяснять географию железных дорог России от Кирова. Когда он дошел до Челябинска мы потеряли интерес.
Разговор о географии России навел Бориса Ивановича на мысли о прошлом:
- Я раньше в Омской области трактористом работал. И до этого еще в Иркутской. А потом, когда перестройка эта самая началась, я решил - поеду доживать на Байкал, к природе поближе. Ну и приехал в девяностом году, стал лесником на 110 километре здесь.
110-ый километр медленно приближается, наш попутчик начинает собираться:
- Это я у проводницы чашку брал. Пойду верну, заодно мешки вытащу в тамбур. Я еще со вчера в вагоне сижу. Договорился с проводницей, переночевал, а сегодня поехал. Меня знают, я все-таки часто езжу. Не ездил бы, да приходится - покупки хотя бы делать надо.
Он отнес чашку и вернулся в купе:
- Я сейчас выгружусь. Если трактор заведется, то погружусь и домой поеду, а нет - так придется оставить на станции, а назавтра вернуться с заряженным аккумулятором.
В 17:27 мы проехали туннель на 117 км. Борис Иванович попрощался с нами и ушел в тамбур. После очередного тоннеля за окном проплыли два моста, за которыми показалась деревня на 110 км. Здесь удобная бухта с некогда живописной поймой, ныне загаженной туристами. С другой стороны деревня как обычно разваленная. За ней начинается подъем в горы.
Без десяти шесть мы въехали в "Половинную". Около двух минут ехали по этому самому длинному (807 м.) тоннелю. Сенины комментарии на выезде:
- Темно. Романтично.
С уходом Бориса Ивановича исчезли и его монологи, сидим и просто смотрим в окно. За окном очень медленно сменяются разваленные и не очень населенные пункты и каменные стены тоннелей. Рядом с базой физкультурного интерната ржавеет вездеход.
Все вокруг кажется эфемерным, кроме одного... В голове у меня возникает апокалиптическая картина: все умерло, людей не осталось, деревья ушли со склонов, только плещется внизу огромная чаша кристально-прозрачной воды - Вечное Море...
На 102ом километре турбаза "Шутиха" - большой деревянный дом с курящей баней. Это явно не для нас. После турбазы еще два тоннеля, один из которых весьма длинный - это Березовский обводной. Без двадцати семь очередная турбаза - на этот раз "Хвойная". Через десять минут видим причину этого названия: полчища сосен и берез отделяют нас от озера, но всего лишь на несколько минут. Следуя всем изгибам береговой линии, поезд приближается к Порту Байкал. Другой берег уже не видно почти совсем.
По тамбуру пробегает проводница, что-то крича в переговорное устройство: кто-то забыл вовремя выйти. Этому поезду ничего не стоит остановиться в таком случае. Более того, здесь можно этот поезд тормознуть просто голосуя на путях - все-таки он здесь всего один. Говорят еще такое бывает на крайнем севере, но там я не был, а здесь был и сам видел.
В семь часов вечера из окна виден Толстый мыс. Проезжаем тоннель, за ним еще один подлиннее, а за ним короткий. Берег сильно изгибается. До половины восьмого проезжаем еще шесть тоннелей.
Наконец, из окна открывается панорама на Порт Байкал, исток Ангары и Листвянку. Солнце уже начинает садиться - у берега поезд дожидается теплоходик, уходящий в Листвянку. Над Листвянкой на горе виднеется белое здание обсерватории. Без четверти восемь поезд наконец-то прибывает в Порт Байкал. Нас встречают обгорелые руины вокзала - он сгорел несколько лет назад. Из воды озера торчат затопленные баржи и остовы домов - результат строительства плотины на Ангаре в 60х годах. Среди этих домов один похож на церковь.
Рельсы железной дороги идут дальше вдоль берега и уже на берегу Ангары обрываются - Золотая Пряжка теперь просто тупик...
