Страница Алексея Яшунского

Из неотработанных зацепок у меня оставалось предыдущее место работы Генриха Соломоновича из анкеты — секретарь домового комитета, — и учётная запись в военном комиссариате. Я возлагал довольно большие надежды на военкомов, но напрямую они не оправдались: долгий просмотр материалов Замоскворецкого военкомата, имеющихся в архиве Москвы, ни к чему не привёл — в списках личного состава действующих частей Яшунского не было, а списки резервистов в архиве отсутствовали.

Надеясь найти какие-то следы работы секретарём домового комитета, я решил поискать хоть что-то связанное с домом 7/10 по Малому Знаменскому, что могло попасть в архив. Один из наиболее желанных источников для любителей генеалогии — домовые книги — в архиве отсутствовал: это было ясно уже из описи фонда, содержавшего материалы 8-го отделения милиции, в ведении которого был дом Мазинга. Тем не менее, я решил всё-таки просмотреть все документы, попавшие в архив из этого отделения милиции: вдруг повезёт. И я не прогадал.

Нужное мне дело было снова на микрофильмах, которые приходилось долго листать, то увеличивая картинку, чтобы разобрать текст, то уменьшая, чтобы понять, что за документ передо мной. В деле оказалась обширная переписка отделения милиции с домовыми комитетами разных окрестных домов.

Первая моя удача заключалась в том, что в домкоме дома 7/10 была пишущая машинка. Это было не такое уж частое явление для домкомов, и благодаря этому счастливому обстоятельству, во-первых, нужные мне документы было легко опознать, а, во-вторых, они легко читались. В длинной череде корреспонденции из домкомов в о/м №8 мне уже встретились несколько документов из дома 7/10, но ни в одном из них не было ничего, что могло бы меня заинтересовать, и даже подпись секретаря домкома была явно не подписью Генриха Соломоновича.

И вот, наконец, на третьей катушке микрофильмов (ЦГАМ, ОХД после 1917, ф. 1331, оп. 2, дело 110, ч.3) мне встретилась страничка, которую я искал, даже не зная о том, что она существует. По запросу отделения милиции домкомы отчитывались о проживающих в домах лицах слегка пост-призывного возраста (1878–1884 годов рождения). В аккуратно набранном на машинке списке перечислялись поквартирно жильцы, и восьмым в списке шёл проживающий в 15-й квартире Яшунский Генрих Соломонович. В графе «Место службы и занимаемая должность» у него значилось: зачислен в 99-й резервный красный полк.

Почти ничего про этот полк я узнать не смог: единственное упоминание, которое я нашёл — в книге «Рождение Красной армии» (Бритов В.В. М.: Гос. уч.-пед. изд-во Мин-ва просв. РСФСР, 1961), где говорится, что в декабре 1918 года подготовка бойцов в полку не проводилась, и для того, чтобы её организовать, договорились с дирекцией «Петровского Пассажа», о тренировках солдат в помещении магазина в вечернее время. По-видимому, полк так и остался резервным.

Но мне повезло ещё и второй раз. К первой справке из домкома прилагалась уточняющая вторая. И в ней снова был упомянут Генрих Соломонович.

По-видимому, можно даже предположить, что это была за фирма: в справочнике «Вся Москва» за 1916 год имеется Крумгардт Влад. Ник. — владелец магазина сапожных принадлежностей на Сухаревской площади, д. 6. Вполне возможно, что через два года его магазин переехал. Правда вот новый адрес стал для меня на некоторое время загадкой: в Москве по ул. Новая площадь вообще нет домов с нечётными номерами, а чётные идут только от 6-го до 12-го. Карты и старые фотографии в итоге помогли догадаться: напротив чётных домов Новой площади стояла Китайгородская стена, к которой были пристроены всевозможные лавки и магазины. Именно они составляли нечётную сторону улицы, и были зачастую настолько маленькими, что их номера вполне могли доходить до 65-го.

Конечно, всё это лишь новые осколки хрустальной вазы. По ним сложно представить в подробностях жизнь не слишком молодого человека из Гродно с женой и двумя детьми в Москве в вихре Гражданской войны. Но можно вообразить себе, как, например, в декабре 1918 года Генрих Соломонович идёт пешком со Знаменки на Новую площадь. На домах зияют пустые прямоугольники от недавно снятых вывесок. Работа ещё есть, но жалование уже не поспевает за ценами. С разных фронтов поступают то тревожные, то обнадёживающие известия, и непонятно, чему верить. Будущее зыбко и туманно, но Генрих Соломонович идёт вперёд, даже не задумываясь о том, что каждый его шаг обеспечивает ещё сто лет истории для его потомков.

Обнаружив первые документальные следы Яшунских в Гродно, я решил пересмотреть мои традиционные источники информации на предмет сведений о Яшунских в Белоруссии. И тут, наверное, меня ожидал самый невероятный сюрприз. Поиск на сайте jewishgen.org по Гродненской губернии дал не так уж много записей, но одна из них оказалась и впрямь «мал золотник, да дорог». В ревизской сказке за 1858 год, хранящейся в гродненском архиве, нашлись два места проживания Яшунских в Гродно. То, насколько это ценная информация, я не осознал, пока не сел и не сопоставил все эти строчки ревизской сказки друг с другом и с остальными моими находками.

Согласно справочнику «Вся Россия», магазином на Мещанской владел Шлиома Иоселевич, который, судя по всем имеющимся данным, и был отцом Генриха Соломоновича. Из записи о рождении Герша Маера можно вычислить год рождения Шлиомы Иоселевича: поскольку в 1875 году ему было 34 года, он родился либо в 1841 (если на момент рождения Герша день рождения уже прошёл) либо в 1840 (если этот момент был до его дня рождения в 1875 году).

И вот в ревизской сказке (фонд 24, оп. 7, д. 94) в 468-й записи обнаруживается Шолом Иоселевич, которому на момент ревизии в 1858 году 16 лет. Как и выше, это означает, что его год рождения — либо 1842, либо 1841, в зависимости от того, проводилась ли ревизия до или после дня рождения. Совпадения уже достаточно серьёзные, но на этом всё не заканчивается. Вместе с Шоломом Иоселевичем в той же записи (т. е. с тем же местом жительства) фигурируют: брат — Мордхель-Янкель, также 16 лет, отец Иосель Шевахович (с пометкой, что умер в 1858 году, а на момент предыдущей ревизии в 1850-м году был 24-летним) и мать — Ривке Яшунская, 30 лет.

Эти новые потенциальные фрагменты семейного древа, конечно, заинтересовали бы меня и так, но оказалось, что они ещё и «стыкуются» с другими кусочками паззла: воодушевлённый успехом со справочником «Вся Россия», я проверил ещё и справочник «Памятная книжка Гродненской губернии» и обнаружил, что с 1890 года в нём упоминался магазин аптекарских товаров на Мещанской в доме Каплицкого, причём под названием «магазин Р.Яшунской». Теперь были все основания считать, что эта «Р.Яшунская» — Ривке Яшунская, мать Шлиомы Яшунского и бабушка Генриха Соломоновича.

Кроме ревизской сказки на jewishgen.org нашлась ещё и запись о рождении Вольфа Яшунского 22 апреля 1856 года. Отец — Иосель Шевахович, мать — Ривке Мордхелевна. Учитывая вариативность написаний, его вполне можно было идентифицировать с Вольфом Осиповичем Яшунским из списка избирателей Гродно от 1905 года. Кроме того, в справочниках «Вся Россия» владелец ещё одного магазина аптекарских товаров в Гродно, расположенного на Биржевой площади в доме Лапина, в 1902 и 1912 годах был записан как Яшунский Хаим-Вольф, а в «Памятной книжке Гродненской губернии» с 1903 года — как В. Яшунский. По-видимому, это был тот же самый человек, что и Хаим Иоселевич Яшунский, фигурировавший во «Всей России» за 1897 и 1899 годы в качестве владельца магазина по тому же адресу. Примечательно, что в 1895 году в таком же справочнике владелицей двух аптекарских магазинов в Гродно (без указания адреса) значится Яшунская — по-видимому, Ривке Яшунская.

Наконец, если аптекарские товары и впрямь были семейным бизнесом, то можно заподозрить, что значащийся в справочнике «Вся Россия» за 1899 Мордко Иоселевич (Бельский уезд, м. Цехановец, Базарная, собственный дом) тождественен Мордхель-Янкелю из ревизской сказки 1858 года.

Уже тут можно было бы остановиться, но в ревизской сказке была ещё одна группа записей (№1152): семья с Шевахом Яшунским во главе. Связь с этим потенциальным фрагментом, конечно, ещё тоньше, чем всё, о чём я писал до сих пор, но всё-таки я подозреваю, что это именно тот Шевах, который (судя по цепочке отчеств и датам рождения) приходится дедом Шлиоме Иоселевичу и прадедом Генриху Соломоновичу. Из данных о возрасте на момент предыдущей ревизии вычисляется год рождения — 1788. Генеалогическое древо, таким образом, добралось до XVIII века.

Вместе с Шевахом проживали его жена (учитывая разницу в возрасте, по-видимому, это был второй брак Шеваха) и двое детей. Все данные по XIX веку собранные вместе дают вот такое начало для семейного древа Яшунских.

Примечательно, что Шевах Яшунский оказался не совсем безызвестной фигурой для Гродно первой половины XIX века. В гродненских архивах о нём сохранились упоминания. В книге «Евреи Гродненщины: жизнь до Катастрофы» (Соболевская О.А., Гончаров В.В. Донецк: Норд-Пресс, 2005. 375 с.) на основе материалов из архива в Гродно (НИАБ в Гродно, ф. 1, оп. 19, д. 1558, л. 450 об.) утверждается:

Но, разумеется, не все гродненские евреи влачили столь жалкое существование. Среди них появляются купцы с довольно солидным оборотным капиталом. Его размеры были максимальны у меховщиков. Документы сохранили для нас имена таких крупных торговцев. Это Шевах Яшунский и Лейзер Соболь.

Также в обнаружились следы дочери Шеваха, Браиндель: вплоть до «Всей России» 1912 года в списке галантерейных лавок в Гродно присутствует магазин Яшунской Брайны Шеваховны на Парадной площади в доме Курляндского.

Весь этот пласт информации стал неожиданными дивидендами от поисков следов Яшунских в Москве в годы революции и Гражданской войны, но всё-таки был больше шагом в сторону или заделом на будущее. А вопрос о том, что можно добавить к фотографии 1920 года и анкетам из НКПС оставался открытым. Но, к счастью оказалось, что архивы Москвы себя не исчерпали.

Голосовать в 1905 году разрешали не всем — существовал статусно-имущественный ценз, поэтому можно было рассчитывать на то, что в Гродно найдутся и другие следы Гирша Шлиомова. И они нашлись. В справочнике «Вся Россия» за 1912 года издательства Крюкова, а также в справочниках «Вся Россия» издательства Суворина за 1902 и 1900 годы в Гродно был упомянут магазин аптекарских товаров на Мещанской улице, владельцем которого значился Яшунский Гирш Шлиомов. А вот выпуск «Всей России» за 1899 год содержал ещё более интересную информацию.

Владельцем, по-видимому, того же самого магазина аптечных товаров на Мещанской улице значился Яшунский Шлиома Иоселевич. Логично предположить, что в 1900-м году магазин перешёл от отца к сыну. Правда, это предположение входит в противоречие мемуарами моего дедушки. В них написано, что его отец — Генрих Соломонович — остался сиротой в семь лет, т. е. в 1892 году, и если это так, то либо отец Генриха Соломоновича не тот Шлиома, который владел магазином, либо что-то не так с датами.

Однако, не имея никаких иных подтверждений смерти отца Генриха Соломоновича существенно ранее 1899 года, я склонен относить это несовпадение на счёт вольных или невольных искажений. Возможно, Генрих Соломонович не считал нужным разглашать какие-то подробности своей биографии, и, зная в общих чертах историю России в XX веке, его можно понять.

Уже сами сведения о том, что отец и старший брат Генриха Соломоновича занимались «аптечным бизнесом» были для меня своего рода сенсацией: ничего подобного ни в каких устных семейных преданиях не фигурировало. Правда, от дедушки я слышал о том, что родственники по линии его матери владели аптекой в Лиде, а старший брат Полины Иосифовны (как я узнал от его потомка, Кирилла Романовского) владел аптекой в Петербурге, в свете чего брак Генриха Соломоновича и Полины Иосифовны выглядит как некий внутрикорпоративный союз. Но на этом неожиданные открытия не закончились.

В справочниках «Вся Москва» с 1924 по 1929 год упоминается частное товарищество АПХИМ, занимавшееся производством и реализацией аптечно-химических товаров. Среди собственников — Яшунский Г.С. Обнаружив это впервые, я подумал, что это какие-то неизвестные страницы в биографии прадедушки, но потом в том же адресном справочнике обнаружил, что в Москве в этот момент одновременно проживало два Генриха Соломоновича.

Зная теперь, что Гирш Шлиомов долгое время занимался аптечным бизнесом в Российской империи, можно предположить, что Яшунский Г.С. из АПХИМа — это и есть Гирш Шлиомов, который почему-то тоже русифицировался как Генрих Соломонович. То есть, в Москве не просто одновременно жили два Генриха Соломоновича Яшунских, но они ещё и были братьями. В пользу этой версии также говорят мемуары Ядвиги: «В Москве осталась и Феля, преданная революции и не желавшая оставить страну Советов. Так состоялось первое разделение семьи. В Москве также остались два брата отца со своими семьями.»

Если всё это правда, то жизнь оказалась невероятнее самых смелых предположений. Но и на этом открытия не закончились.

Мне повезло, что метрические книги синагог в Российской империи велись на двух языках, а то бы пришлось учить иврит. Оборотная сторона «принудительной» русификации — вариативность в записи имён. Чтобы стало посложнее, после революции, видимо, были ещё русификации, в результате одной из которых, в частности, Песя Иоселевна стала Полиной Иосифовной.

Однако помимо этого, видимо, чтобы было ещё интереснее, в моей семье использовались «домашние» варианты имён, «партийные клички», как их в шутку называл мой дедушка, вносящие дополнительный сумбур при попытке идентифицировать кого-то в документах. Как я уже упоминал, Анна Генриховна для родных и друзей была Асей, Иосиф Генрихович — Юрой, Владимир Генрихович, мой дедушка, — Волей. И у прадедушки, который, как следует из метрической книги, был не только Генрихом Соломоновичем, но и Хуной Шлиомовым, было ещё и домашнее имя.

О существовании этого имени я узнал достаточно случайно. Владимир Генрихович, оформляя свои мемуары, относился к документам без лишнего пиетета, и фотографию Генриха Соломоновича просто вклеил в свою рукопись. В условиях дефицита информации я в какой-то момент просветил страницу фонариком и обнаружил, что на обороте фотографии была подпись. Пришлось отклеить фотографию обратно. К счастью, она не слишком от этого пострадала. На обороте было написано «На добрую память дорогому брату отъ любящаго его брата Генека 1901 года 3 мая». Так я узнал, что Генрих Соломонович был ещё и Генеком.

Имя Генек встретилось ещё в одном документе, который попал ко мне, и в итоге позволило сделать очень далеко идущие выводы. После того, как я сильно продвинулся в изучении польской ветви Яшунских, я пообщался с некоторыми из ныне живущих родственников, и Иоанна Яшунская прислала мне хранившуюся у неё версию семейного древа. Мне так и не удалось выяснить, как именно оно было составлено: сам я подозреваю, что в основном это было сделано со слов Ядвиги Яшунской. В этом древе есть достаточно много странностей, и оно явно неполное — даже в мемуарах Ядвиги упомянуто поименно больше родственников. Тем не менее, у этого древа есть две важных детали: во-первых, Генрих Соломонович там присутствует именно под именем Генек, и не зная этой версии его имени, сложно было бы догадаться, что речь именно о нём. А во-вторых, на этом древе подписано имя и девичья фамилия матери Генриха Соломоновича — Анна Маковер.

Поскольку источники для польского древа мне не до конца известны, многие из дальнейших построений больше похожи на правдоподобные гипотезы, но имя Анны Маковер порождает длинную и интересную цепочку новых связей и фактов, которые вряд ли можно объяснить случайными совпадениями.

Поиск по сайту jewishgen.org, который неоднократно помогал мне в моих изысканиях, вывел меня на следующий документ из варшавских архивов. Его основные фигуранты были вписаны в базу данных сайта, поэтому витиеватый почерк мне пришлось разбирать только для того, чтобы прочитать документ полностью.

Несколько мест разобрать так и не удалось, но в основном текст достаточно хорошо читается, когда привыкнешь к почерку. Запись №572 от 1875 года в книге записей о рождении гласила:

Состоялось в Варшаве в канцелярии чиновника гражданского состояния нехристианских исповеданий четвертой ... части города Варшавы, семнадцатого двадцать девятого Августа тысяча восемьсот семдесят пятого года в десять часов утра явился за отца занятого Абрам Р... сорока двух лет от роду маклер под номером две тысячи сто семдесят шестым в Варшаве проживающий в присутствии свидетелей Мардки Турков двадцати шести лет от роду управляющего домом под номером две тысячи двести семдесят четвертым и Лейзара Сегалович двадцати шести лет от
роду управляющего домом под номером две тысячи двести тринадцатым обоих в Варшаве проживающих и предъявил нам дитя мужского пола родившееся под номером две тысячи двести сорок девятым двадцать третьего июля пятого августа сего года в пять часов утра от супругов Шлямы Яшунского тридцати четырех лет от роду купца и жены его Ханы Макавер тридцати двух лет от роду, дитяти сему даны имена Герш Маер, настоящий акт присутствующим прочитан, нами и ими он подписан.

В пользу версии о неслучайности этого совпадения имён говорят и мемуары Ядвиги Яшунской: её дед, т. е. Соломон (Шляма) Яшунский в 1870-х годах переселился в Варшаву, где родился её отец — Йозеф Соломонович. Конечно, можно предположить, что в Варшаве было одновременно несколько человек по имени Соломон (Шляма) Яшунский, а имя Анны Маковер появилось в польском семейном древе из этой же записи о рождении. Однако в пользу независимости источников говорит, во-первых, разное написание имени — Анна Маковер и Хана Макавер, — а во-вторых то, что на этом древе сам Герш Маер среди детей Соломона (Шлямы) и Анны (Ханы) не упомянут.

Зато следы Герша нашлись совсем в другом месте. В списке жителей города Гродно, имевших в 1905 году право голосовать на выборах в Государственную думу, присутствуют даже двое Яшунских. Один из них, Вольф Осипович, а другой — Гирш Шлиомов. Опять-таки, исключить совпадения нельзя, но есть все основания считать, что Гирш Шлиомов из этого списка и Хуна Шлиомов из московской метрической книги — родные братья. Мои дальнейшие поиски не только дали этому новые подтверждения, но и открыли другие неожиданные подробности.

Квартира, в которой проживал Генрих Соломонович со своей семьёй согласно анкете 1920-го года, — та же самая, в которой он проживал до самой смерти, с перерывом на эвакуацию, и, по-видимому, та, в которой он поселился, приехав в Москву во время Первой мировой войны.

Квартира располагалась в доме Мазинга: доходном доме, построенном Карлом Карловичем Мазингом вместе с реальным училищем, в здании которого располагается сейчас известная московская школа №57. Доходный дом состоял, фактически, из нескольких частей, и сейчас сохранилась только часть, выходящая фасадом на Малый Знаменский переулок. Здание с адресом Малый Знаменский 7/10, выходившее фасадом на Антипьевский переулок, где, собственно, проживала семья Яшунских, было в 2002 году под видом реконструкции снесено.

В 1920-х годах этот дом, выходящий углом на перекрёсток Малого Знаменского и Антипьевского переулков, выглядел так.

Судя по хранящимся в семейном архиве письмам, адрес дома несколько раз менялся: он был то по Малому Знаменскому переулку, то по Антипьевскому, а то и вовсе по улице Маркса и Энгельса, но оставался на протяжении более полувека географической константой для семьи Яшунских.

Отправляясь в архив Москвы, чтобы найти записи о рождении старшего сына Генриха Соломоновича — Иосифа, я, конечно, предполагал, что знание этого адреса мне может помочь, но жизнь, как водится, оказалась причудливее моих гипотез.

Фонд 2372 отдела хранения документов до 1917 года ЦГА Москвы — одно из собрание дел по евреям, проживавшим в Москве. На моё счастье тетради записи родившихся, умерших и бракосочетавшихся за 1916–1917 гг. не только сохранились, но и были доступны в читальном зале (бывают и такие документы, которые в читальный зал не выдают) хотя бы на микрофильмах. Дело 44 из описи 1 оказалось набором из нескольких микрофильмов, которые я принялся по очереди просматривать.

Не будь 1916 и 1917 годы объединены в одну тетрадь, я бы никогда не посмотрел в записи 1916 года. Однако на микрофильмах нельзя было «пролистать» какие-то страницы, и приходилось просматривать всё, чтобы не пропустить начало 1917-го, и это было несомненной удачей, потому что 162 запись за декабрь 1916 года гласила:

Родилась дек. 9 наречена по болезни матери дек. 26. Отец: Давговский мещанин Виленской губернии Бенцель Абрамович Кац. Мать: лекарь с отличием Сара-Сора Иоселевна урожденная Гаркави. Дочь, имя дано ей Руфь. Тверской части 1 уч. в доме №7 по М. Знаменскому переулку.

Конечно, я сразу понял, что таких случайных совпадений не бывает. В дипломах прабабушки её имя записывалось не как «Полина Иосифовна Гаркави», а как «Песя Иоселевна Гаркави», поэтому увидев, что в доме №7 по Малому Знаменскому переулку рожала некая Сара-Сора Иоселевна Гаркави, я сразу понял, что это не просто так.

Было бы особенно странно не обнаружить после этого той записи, которую я, собственно, искал, но и она нашлась достаточно быстро. 47-я запись за 1917 год подтвердила мои догадки:

Родился февраля 20 (Адара 11), обрезан по болезни марта 22 (Нисона 12) Тверской части 1 уч. в доме №7 по Мал. Знаменскому переулку. Молитвенную часть обряда совершил Московский Раввин Я. И. Мазэ; операцию, по приглашению родителей производил врач-хирург Р. М. Жирмунский. Отец: Гродненский мещанин Хуна Шлиомов, он-же Генрих Соломонович Яшунский; мать: Песя Иоселевна, урожденная Гаркави. Сын, имя дано ему Иосиф.

Таким образом, в доме Мазинга по Малому Знаменскому переулку в 1916 году жили две сестры Гаркави, у которых с разницей чуть меньше трёх месяцев родились дочь Руфь и сын Иосиф. Это был новый повод повнимательнее присмотреться к истории семейной ветви Гаркави, но пока надо было разобраться хотя бы с Яшунскими. Итак, Генрих Соломонович оказался ещё и Хуной Шлиомовым, гродненским мещанином.