Из неотработанных зацепок у меня оставалось предыдущее место работы Генриха Соломоновича из анкеты — секретарь домового комитета, — и учётная запись в военном комиссариате. Я возлагал довольно большие надежды на военкомов, но напрямую они не оправдались: долгий просмотр материалов Замоскворецкого военкомата, имеющихся в архиве Москвы, ни к чему не привёл — в списках личного состава действующих частей Яшунского не было, а списки резервистов в архиве отсутствовали.
Надеясь найти какие-то следы работы секретарём домового комитета, я решил поискать хоть что-то связанное с домом 7/10 по Малому Знаменскому, что могло попасть в архив. Один из наиболее желанных источников для любителей генеалогии — домовые книги — в архиве отсутствовал: это было ясно уже из описи фонда, содержавшего материалы 8-го отделения милиции, в ведении которого был дом Мазинга. Тем не менее, я решил всё-таки просмотреть все документы, попавшие в архив из этого отделения милиции: вдруг повезёт. И я не прогадал.
Нужное мне дело было снова на микрофильмах, которые приходилось долго листать, то увеличивая картинку, чтобы разобрать текст, то уменьшая, чтобы понять, что за документ передо мной. В деле оказалась обширная переписка отделения милиции с домовыми комитетами разных окрестных домов.
Первая моя удача заключалась в том, что в домкоме дома 7/10 была пишущая машинка. Это было не такое уж частое явление для домкомов, и благодаря этому счастливому обстоятельству, во-первых, нужные мне документы было легко опознать, а, во-вторых, они легко читались. В длинной череде корреспонденции из домкомов в о/м №8 мне уже встретились несколько документов из дома 7/10, но ни в одном из них не было ничего, что могло бы меня заинтересовать, и даже подпись секретаря домкома была явно не подписью Генриха Соломоновича.
И вот, наконец, на третьей катушке микрофильмов (ЦГАМ, ОХД после 1917, ф. 1331, оп. 2, дело 110, ч.3) мне встретилась страничка, которую я искал, даже не зная о том, что она существует. По запросу отделения милиции домкомы отчитывались о проживающих в домах лицах слегка пост-призывного возраста (1878–1884 годов рождения). В аккуратно набранном на машинке списке перечислялись поквартирно жильцы, и восьмым в списке шёл проживающий в 15-й квартире Яшунский Генрих Соломонович. В графе «Место службы и занимаемая должность» у него значилось: зачислен в 99-й резервный красный полк.
Почти ничего про этот полк я узнать не смог: единственное упоминание, которое я нашёл — в книге «Рождение Красной армии» (Бритов В.В. М.: Гос. уч.-пед. изд-во Мин-ва просв. РСФСР, 1961), где говорится, что в декабре 1918 года подготовка бойцов в полку не проводилась, и для того, чтобы её организовать, договорились с дирекцией «Петровского Пассажа», о тренировках солдат в помещении магазина в вечернее время. По-видимому, полк так и остался резервным.
Но мне повезло ещё и второй раз. К первой справке из домкома прилагалась уточняющая вторая. И в ней снова был упомянут Генрих Соломонович.
По-видимому, можно даже предположить, что это была за фирма: в справочнике «Вся Москва» за 1916 год имеется Крумгардт Влад. Ник. — владелец магазина сапожных принадлежностей на Сухаревской площади, д. 6. Вполне возможно, что через два года его магазин переехал. Правда вот новый адрес стал для меня на некоторое время загадкой: в Москве по ул. Новая площадь вообще нет домов с нечётными номерами, а чётные идут только от 6-го до 12-го. Карты и старые фотографии в итоге помогли догадаться: напротив чётных домов Новой площади стояла Китайгородская стена, к которой были пристроены всевозможные лавки и магазины. Именно они составляли нечётную сторону улицы, и были зачастую настолько маленькими, что их номера вполне могли доходить до 65-го.
Конечно, всё это лишь новые осколки хрустальной вазы. По ним сложно представить в подробностях жизнь не слишком молодого человека из Гродно с женой и двумя детьми в Москве в вихре Гражданской войны. Но можно вообразить себе, как, например, в декабре 1918 года Генрих Соломонович идёт пешком со Знаменки на Новую площадь. На домах зияют пустые прямоугольники от недавно снятых вывесок. Работа ещё есть, но жалование уже не поспевает за ценами. С разных фронтов поступают то тревожные, то обнадёживающие известия, и непонятно, чему верить. Будущее зыбко и туманно, но Генрих Соломонович идёт вперёд, даже не задумываясь о том, что каждый его шаг обеспечивает ещё сто лет истории для его потомков.