После того, как я нашёл цепочку предков, восходящую до XVIII века, было тяжело определиться, куда двигаться дальше. С одной стороны, проиндексированные на jewishgen.org ревизские сказки и метрики при должном усердии позволяли связать огромное количество людей в единую систему родственников: я даже провёл такой эксперимент с Виленской ветвью Яшунских — связались в итоге почти все, и даже мелькнула перспектива найти общего предка с Гродненской ветвью, хотя и весьма сомнительная. Надо, конечно, трезво признать, что закопаться куда-то сильно дальше 1795 года довольно сложно: у евреев до этого момента не было фамилий, а записи велись на польском, а не на русском. В попытке найти этого общего предка я даже разбирал ревизскую сказку по Вильно за 1795 год, написанную на польском, но, ожидаемо, без особых результатов.
В более постижимом XIX веке родственники расходились как круги по воде: пришлось завести у себя специальную генеалогическую базу данных, чтобы просто не запутаться. Даже её простое заполнение по имевшимся у меня документам было, опять-таки, сродни собиранию паззла, и сулило некоторые неожиданные открытия, но никак не давало ответов на мои вопросы про Генриха Соломоновича: «Кто он, откуда и что он за птица?» Перелопачивание документов, которые у меня уже имелись, не могло дать ответов на эти вопросы, а новые документы надо было искать в архивах, которые по случаю самоизоляции все как один позакрывались. Правда, их электронные описи продолжали работать, позволяя мне, в тех архивах, где каталогизация проведена особенно тщательно, искать себе дела для будущих исследований.
Вместе с тем, мне казалось, что гораздо больше шансов обнаружить в архивах следы старшего брата прадедушки: если в годы НЭПа он был совладельцем магазина, то во время сворачивания НЭПа он мог оказаться, при неудачном стечении обстоятельств, субъектом уголовного преследования, или, в более удачном сценарии, субъектом дела о восстановлении в гражданских правах (поскольку по советским законам нэпманов лишали избирательных и других гражданских прав). В поисках таких следов я обратился к электронным описям Государственного архива Российской Федерации.
Получив с РГАЭ некоторый опыт, я искал сразу фамилию Яшунский как через Ш, так и через Щ, и нашёл в итоге несколько дел, которые могли бы меня заинтересовать. Правда, ни одно из них, по-видимому, не относилось к годам сворачивания НЭПа: чаще они датировались либо началом 1920-х, либо второй половиной 1930-х. Но зато нашлось одно дореволюционное дело, заголовок которого привёл меня в возбуждение: оно называлось «О мещанине Хупы Шлиолебве Ящунском». Конечно, это была не самая удачная транслитерация дореволюционной орфографии, но благодаря своим предыдущим исследованиям, я уже знал, что «Хуна Шлиомов» это то же, что и «Генрих Соломонович». Дело относилось к фонду 3-го делопроизводства департамента полиции МВД Российской Империи и было датировано 1906 годом. И вот когда я поинтересовался, что это за «3-е делопроизводство», пришло время сильно удивиться. Статья в Википедии сообщала, что к сфере ответственности 3-го делопроизводства относились «политический розыск: надзор за политическими организациями и партиями, борьба с ними, а также с массовым движением».