Никогда не знаешь, что окажется ценнейшим историческим документом. В условиях, когда две мировые войны прошлись катком по архивам, а из устных семейных преданий было исключено всё, что могло хоть как-то свидетельствовать о политической неблагонадёжности, приходится радоваться любым документам. Мог ли шестилетний Юра подумать, что его письмо через почти сто лет окажется уникальным источником информации?
Письмо Юры Яшунского от 18 ноября 1923 г. 
Помимо того, что мяукающие котята на самом деле просят «кланица» маме, мы узнаём из письма, что Полина Иосифовна в ноябре 1923 года предприняла путешествие из Москвы в Берлин через Ригу. Путь этот, насколько я могу судить, был достаточно обычным маршрутом между Советской Россией и «заграницей», но вот обстоятельства этого путешествия представляются достаточно необычными. Во-первых, само по себе такое путешествие для советского гражданина было чем-то подозрительным. Во-вторых, поскольку в январе 1924 года у Полины Иосифовны родился третий ребёнок (мой дедушка), она совершила его, по-видимому, на седьмом месяце беременности.
Хотя путешествие произошло ещё до рождения дедушки, он что-то о нём всё-таки знал, и рассказывал мне, что Полина Иосифовна поехала в Берлин на лечение. Эта версия казалась мне несколько подозрительной, потому что, как мне представлялось, жёны советских служащих среднего звена не так уж часто выезжали на лечение заграницу. Однако более правдоподобное объяснение нашлось в итоге в личном деле младшего брата Полины Иосифовны — Моисея (или Михаила в русском варианте) Гаркави.
Это личное дело, хранящееся в ЦГАМ, оказалось объединённым с личным делом ещё одного Моисея Иосифовича Гаркави — полного тёзки младшего брата Полины Иосифовны, учившегося по странному стечению обстоятельств в том же вузе примерно в то же время. Однако довольно быстро удалось выделить страницы дела, имеющие непосредственное отношение к интересующим меня людям. Анкета Михаила Гаркави пролила свет на некоторые детали семейной истории Гаркави, неизвестные мне до этого: наконец я узнал, что отец Полины Иосифовны работал страховым агентом, а ее мать, начиная с некоторого момента, жила в Петербурге вместе с семьёй своей старшей дочери — Сары-Соры (Оли).
Однако самым важным для объяснения берлинского вояжа Полины Иосифовны были две справки, прилагавшиеся к делу Михаила Гаркави. Дважды, в 1922 и 1923 году он запрашивал у руководства Института народного хозяйства, где он учился, подтверждение того, что не имеется препятствий к его временному отъезду заграницу, в Берлин. Во втором заявлении (от 1923 года) прямо говорится, что причина поездки — тяжёлая болезнь матери.
Итак, Полина Иосифовна выехала в Берлин по вполне медицинским причинам, но касались они не её лично. Эти же обстоятельства подтверждаются ещё одним источником: после долгих поисков мне удалось заполучить мемуары Бенцеля Абрамовича Каца — мужа старшей сестры Полины Иосифовны, с которой как раз жила мать. Перевод с иврита был не самой простой задачей, но теперь мы можем узнать, что:
…в конце 1923 года моя тёща заболела и мне потребовалось две сиделки.
К сожалению, мемуары Каца в основном посвящены общественно значимым событиям, поэтому сведения про семью в них встречаются лишь небольшими вкраплениями.
Однако, путешествие Полины Иосифовны в Берлин породило ещё один исторический документ, на который за сто лет никто не решился поднять руку: старшая дочь Полины Иосифовны, Ася, тоже писала ей в Берлин о том, что происходило дома. Это письмо ценно не столько какими-то новыми сведениями, которые из него можно почерпнуть, сколько тем, что в нём «встречается» множество «исторических персонажей», взаимодействие которых можно было предполагать, но нечем было до этого подтвердить.
Москва 29.11.23
Милая и дорогая мамочка!Сегодня получили твое письмо. Дома у нас обстоит благополучно. Юра утром с Грушей гуляют, а после обеда играют вместе в прятки. Сегодня у нас была тетя Люба и читала твое письмо и сказала что его нужно послать в Петербург и что-бы они потом прислали его назад. Я еще пока не знаю будем мы его посылать или нет потому что папа не пришел еще со службы. В библиотеке мы с Соней организовали небольшой кружок и готовим одну пьесу "Пчелку" уже к рождеству. Приходится почти каждый день уходить на репетиции. Вчера я так устала что прямо ужас. Прежде всего придя из школы стала повторять урок по музыке.
После обеда пришла учительница музыки. В то время когда она стала уходить пришла тетя Феля с Ильюшей и сказала что у Ани уже неделю тому назад родился мальчик. Юра с Ильюшей стали играть, а я пошла на репетицию. Пришла в 9 часов и стала готовить уроки. Я так устала что только немного посидела и сразу же пошла спать. В классе мы устраиваем Ленинский уголок. И у которого класса он будет лучше то тот класс получит знамя. Есть не знаю почему мне совсем не хочется. Мы уже одели шубы. Очень холодно и снег немного лежит на улицах.
Пока досвидания. Приезжай скорей.
Привет всем.
Целую крепко, крепко
Ася
Юра — это, конечно, автор письма, приведённого выше. Груша — его няня, которая потом была няней и у моего дедушки. Тётя Люба — это Любовь Львовна, мать конферансье Михаила Гаркави, благодаря которой, вероятно, Яшунские поселились на Знаменке. Она предложила переслать письмо в Петербург (удивительно, что она не называет его Петроградом), потому что именно там в 1923 году живёт ещё один брат Полины Иосифовны — Гершон Гаркави со своей семьёй. К сожалению, про Соню, которая участвовала в постановке «Пчелки», я ничего не знаю, а вот Феля — это, конечно, Фелиция Яшунская, о которой я писал ранее. Правда, кто такой Ильюша, которого она привела с собой, я совсем не представляю — это новая загадка, а вот Аня — это старшая сестра Фелиции, в замужестве Фукс, а мальчик, который у неё родился — это Лёва Фукс, его год рождения как раз 1923-й.
Немного удивительно, что Ленинский уголок начали готовить уже осенью 1923-го года, но, с другой стороны, и первый в мире памятник Ленину (в Ногинске) был установлен ещё до его смерти. До холодного января 1924-го года оставалось совсем немного.