Страница Алексея Яшунского

Танки в Праге

Дверь квартиры напротив открылась и из неё вышел молодой человек в спортивном костюме и домашних тапочках с пультом дистанционного управления в руках. Следом за ним из квартиры выехал танк. Вместе они направились во внутренний двор дома. Наверное, выгуливать танк.

Свадьба

Ян Жижка скептически смотрел с высоты постамента на собиравшуюся толпу зевак. Пожалуй, их было чуть больше, чем должно было бы быть на главной площади Табора в это время суток, даже с поправкой на выходной день. Предметом всеобщего внимания были две пожарные машины. Одна из них - ярко-красная с синими проблесковыми маячками, казалось, приехала сюда прямо с боевого дежурства. Вторая - защитно-зелёного цвета, неожиданным анахронизмом явилась сюда прямо из 30-х годов XX века. Этот пожарный антиквариат в довершение всего был ещё и украшен двумя белыми лентами от радиатора к лобовому стеклу и обручальными кольцами на правом переднем крыле. Вокруг всего этого хозяйства деловито ходили пожарные в робах, а один стоял с брандспойтом наготове, пока лишь тонкой струйкой поливая брусчатку.

Наконец, двери дворца бракосочетаний отворились и из него вышла "огнеопасная" пара. Их встретили овацией, сиреной, и струями воды из брандспойтов, бьющими в небо. Жениха тут же облачили в робу, невесте выдали огнетушитель, и тут же проверили, в состоянии ли молодая ячейка общества справиться с небольшим пожаром. Пожар был успешно потушен, после чего молодые взобрались на антикварную пожарку, которая, подвывая двигателем при двойном выжиме сцепления, совершила троекратный круг почёта вокруг площади. Зрители аплодировали, невеста смущённо улыбалась, Ян Жижка недоверчиво усмехался.

О соборах и площадях

Почему-то всем хочется называться Венецией. На крайний случай - Парижем. Северных Венеций - пруд пруди. И Парижей в Восточной Европе хоть отбавляй. Вот и у Праги где-то в глубинах моей памяти болтался ярлычок "Париж Восточной Европы". Лучше такой ярлычок выбросить: Париж не в Восточной Европе, и не в Африке; он там, где он есть, и нигде больше. А Прага - это Прага. Ценная сама по себе, без всяких сравнений.

Хотя, куда же без сравнений. Обезлюдевший к вечеру третий двор Пражского града: Дворцовая площадь из Петербурга, терем из Московского Кремля, дворцы вокруг из Версаля и собор в центра, то ли из Кёльна, то ли из Антверпена. Вместе - Прага?

Ночь, улица, фонарь

От многоярусного моста на секунду захватило дух, в следующую секунду шум воды наполнил уши, потом снова воображение отказалось поверить в то, что стена может вот так вот прямо вырастать из скалы, а ноги уже вели через мост в Чешский Крумлов. Закатное солнце еле пробивалось сквозь облака, окрашивая их в красные и розовые оттенки, на улицах Крумлова зажигались редкие фонари, наступали сумерки. Правда, по булыжной мостовой давно уже не ступают ноги благородных и не очень благородных властителей ночи. Все ночные разбойники превратились в торговцев сувенирами, а по улицам гуляют лишь припозднившиеся туристы.

Рекламный проспект выдал про Крумлов словосочетание "средневековый город эпохи возрождения", видимо, от того, что те, кто пишут проспекты, толком не знают, на что же город больше похож. Да и не важно это - есть просто погружение в атмосферу.

Осколки

Когда я сталкиваюсь с осколками этой империи, возникают ощущения, которые сложно описать одним словом: наверное, правильно будет сказать, что она меня завораживает. Кажется, впервые я задумался об этом, попав в Вену. Ощущение того, что Вена - имперская столица без империи было настолько сильным, что заставило поинтересоваться, что же это была за империя. А кроме Вены ещё Будапешт, Братислава, Прага, Венеция, Сараево, Львов - все они лежали на территории этого государства, "похороненного" первой Мировой Войной. Империя настолько разнородная, что находя её осколки в разных частях Европы, не устаёшь удивляться. Вот и на этот раз, обнаружив на стене гостиницы в городе Локет герб Габсбургов, задумался о судьбе Империи.

Аккуратность Чешских городов, в особенности в той части, которую принято называть "историческим центром", вызывает искреннюю зависть, потому что ничего похожего на Родине не найти. Имперский блеск Вены, оставшейся без империи, вполне можно угадать в окнах петербургских дворцов, но вот музейную идиллию Локета, погружающую прямо в конец XIX века, не повторит Кашин, как бы ни старался, да простят меня любители русской старины. Конечно, интереснее было бы увидеть эволюцию - как менялся город со временем. Небольшое усилие позволяет о чём-то догадаться, тем более, что на центральную площадь углом выходит магазин Potravinky: он закрыт, помещение сдаётся, а облезающая краска на витринах даёт представление о том, как всё могло выглядеть, например, в начале 90-х.

Но если не делать над собой усилий, то кажется, что мы всё ещё в Австро-Венгрии, и оба Франца живы, причём младший охотится где-то тут в Богемии, неподалёку, истребляя каждый день невероятное количество животных. А в остальном - всё хорошо, и, кажется, ничто не рассыпет эту центральноевропейскую мозаику.

Beer

Hebe Atle looked sceptically at the beer glass. The lager looked sceptically back. The people around looked sceptically at Hebe, he felt embarassed and finally gulped a gulp of beer. The bitter taste did not match the amber color. Even more embarrassed he accidentally waved his hand and tipped the glass over. The embarrassment flooded the room. Hebe felt everyone despised him. The waitress cleaned the table and brought a new glass without saying a word or even looking at Hebe.

That night he had a nightmare: upon visiting a brewery he tipped the whole brewery over and flooded the country. Beer was flowing everywhere and everyone was trying to save it, that is - everyone except Hebe. At first he felt beer had nothing to do with him, but then the guilt overwhelmed and in terror he realized that there was only one way of fixing the situation - instead of beer he was the one who should have been tipped over. He shouted with all his voice - "Do it to me! Not beer! Me!" - and woke up.

The next day he ordered a glass of beer. The beer tasted bitter, as usual. Slighly dissapointed, he ordered a glass of tea. Drinking in turns was even more aweful, so he finished tea first. The beer wouldn't enter, but he forced it down the throat, emptying the glass at last. He had won this victory over himself. He loved Beer.